Вот есть такой Шендерович. Его погоняло у отмороженных патриотов – Швондерович. Но мы будем называть писателя-сатирика его советской фамилией. «Редька», вообще, опирается в своих публикациях исключительно на факты. Как говаривал Маяковский, мы черпаем сведения «из реки по имени Факт».

   И вот прогуливаясь по брегу этой великой реки, мы обнаружили воспоминания вышеупомянутого Шендеровича. С чего это вдруг он затеял писать мемуары? Вроде бы рановато, ну да это его проблемы. Мы бы оставили без внимания эти воспоминания, если бы в них не был упомянут блистательный Александр Моралевич, бывший членом нашей РедЬколлегии.

   Увы, Александр Юрьевич в августе прошлого года ушел из жизни. Нам дорога память об этом замечательном человеке, поэтому очень не хотелось бы всяких мемуарных недоразумений относительно его личности.

   Итак, вернемся к Шендеровичу. Описывая себя, любимого и иных «старателей присатирности», он пишет:

«Редактором моей первой книжки — в 1990 году, в библиотечке журнала «Крокодил» — должен был стать Александр Моралевич, фельетонист от бога, человек блестящий и едкий…»

    «Едкость эта стоила ему, разумеется, недешево. Рассказывают: как-то в разгар застоя он сдал очередной фельетон и уехал в отпуск на Черное море. Купил там свежий номер «Крокодила» — фельетона нет. Александр Юрьевич позвонил в редакцию уточнить, что случилось. Секретарша главного сказала: читают. Фельетон не вышел и в следующем номере. Моралевич позвонил. Секретарша сказала: еще читают… Тогда Моралевич пошел на ближайший черноморский телеграф и послал в издательство «Правда», в журнал «Крокодил», на имя главного редактора телеграмму-молнию следующего содержания: «Напоминаю вам зпт что русский алфавит состоит из следующих букв двтч А зпт Б зпт В…»

   Уточним: не мог быть Александр Юрьевич редактором. Фельетоны его в то время (отнюдь не застой, а самый разгар перестройки и гласности) не печатали. Не печатали потому, что в одном из них («Очерк к рождению младенцев Павла и Константина») описывалась ужасная ситуация в вечно Свердловской области, которую на тот момент возглавлял светоч и икона шендеровичей всех мастей, державный бухарик Ельцин. Лучший фельетонист Союза пробавлялся внутренними рецензиями и литрабством на мандариновых  королей из солнечной Грузии, которые числились в пьяновском "Крокодиле" тоже "фельетонистами".

   Уточним: данная историческая телеграмма по поводу антиельцинского, не пускаемого в печать фельетона была отправлена из почтового отделения №113461 (теперь №117461) населенного пункта, именуемого Москвой.

  Нам скажут: да что вы все придираетесь к мелочам! По сути-то все верно.

  Пока, да. Но дьявол (в случае с Шендеровичем – мелкий бес) прячется в деталях. Из которых, по версии последнего складывается следующая картина.

   «Ко мне Александр Юрьевич отнесся с приязнью — и во внутренней рецензии на мою рукопись рекомендовал ее к публикации, причем в довольно смелых выражениях. Вот что надо печатать в библиотечке «Крокодила», написал Моралевич, а не то г…но, которое мы издаем.

После такой рекомендации моя книжка была немедленно передвинута с текущего года на будущий, Моралевича от работы отстранили, а редактировать меня взялся лично главный редактор «Крокодила» Алексей Пьянов»

   Ну, ладно, простим Шендеровичу манию величия (это, оказывается, из-за его брошюрки отстранили Моралевича!), и дадим слово самому Александру Юрьевичу: «…на брюнета (пусть и при нехватке прожиточных средств) я написал самую короткую в жизни рецензию: "Сим уведомляю редколлегию "Крокодила" и "Библиотеку "Крокодила", что отказываюсь от получения гонорара за рецензирование прочитанной рукописи. Ибо рукопись не нуждается в рецензировании. Тематика, стиль и лексика здесь таковы, что книжку надлежит издать без какой-либо правки, вне очереди".

И   книжку издали без оскопительной редактуры, каковая была типична для тех времен, издали вне очереди. Автором значился Виктор Шендерович».

   Нет, мы не утверждаем, что Шендерович – посредственный сатирик. Его сарказм, подпитываемый какой-то реликтовой ненавистью к «этой стране» имеет место быть. Как обмолвился некогда Достоевский об одном персонаже из «Бесов» - «У мерзавца был талантик».

   Это не помешало Шендеровичу нагромоздить в этом эпизоде столько неточностей и передергиваний, что уровень доверия к «мемуарам» у меня лично снизился до нуля.

   Кстати, в беседе с автором этих строк Моралевич рассказывал, что обращался к Шендеровичу за помощью в публикации нового фельетона. Его беспощадная искренность пришлась не ко двору и в «новой России, и в «Новой газете». Но Шендерович уклонился от контакта с человеком, который пробил его первую книжку. Мне в тот момент интонация Александра Юрьевича напомнила старого повытчика, который отзывался о молодом Чичикове: «Надул, надул чертов сын!»

   И последний мемуаразм Шендеровича о Моралевиче: «Надо ли говорить, что большой карьеры в советской журналистике этот человек не сделал?»

   Моралевич не нуждался в карьере, в том смысле, в каком понимает ее господин Шендерович.

   Он сделал большее: стал одним из лучших фельетонистов России советской эпохи. Его "Записные книжки" (не уступающие знаменитым ильфовским) еще ждут своего издателя, а благодарные читатели у него есть и сейчас, и немало. Он не нуждается в адвокатах. А эти биографические заметки… В духе времени переиначим известный рекламный слоган: «Не все мемуары одинаково правдивы».

   И если вы прочтете у Шендеровича, что, допустим, Хазанов – православный осетин, не верьте. Надует!

Георгий ПОПОВ