Мир Мельпомены богат анекдотами в классическом смысле, то есть историями занимательными, поучительными и, конечно же, смешными.

   В оперном театре Казани на контральтовых партиях служила некая примадонна. Она была, как бы помягче выразиться, полновата. На масленицу давали «Жизнь за царя». Публика собралась самая разночинная, и изрядно «подогретая». И вот когда актриса в роли Вани запела отроческим голосом «Бедный конь в поле пал…» кто-то из галерки прогорланил: «Еще бы! После такой-то туши!»

  Вертинский давал концерт в одном маленьком приватном клубе в Минске. Вместе со своим аккомпаниатором они стали пробовать рояль и пришли в ужас: инструмент был расстроен до невероятности, да еще и неисправен.

Устроитель развел руками, «утешив»: «Зато рояль исторический – на нем отказался играть еще сам Шопен».

   Во МХАТе шел «Юлий Цезарь». По ходу пьесы актер на мелких ролях должен поднести Бруту, которого играл Станиславский свиток. Но статист безбожно напился. Немирович-Данченко попросил помочь плотника. Работягу быстренько одели, загримировали и вытолкнули на сцену с приказанием почтительно подойти и без слов отдать послание.

Тот подошел к задумчивому, погруженному в свои мысли Бруту, и желая привлечь к себе внимание, произнес в гробовой тишине: «Вот, Константин Сергеевич, вам тут Владимир Иванович передать чегой-то велели…»

   Актер Иванов-Козельский как обычно очень плохо знал текст. На сцене он забыл свою реплику, а суфлер, как назло замешкался. Видя, что пауза затягивается, актер обратился к старичку-статисту, которого приглашали на эпизодические маленькие роли, типа «Кушать подано!». Козельский очень хорошо помнил, что в прошлом спектакле тот играл лакея.

- Эй, братец, а принесика-ка ты мне стаканчик водицы! – барственно возгремел Козельский. На что старичок дребезжащим, но гордым голосом ответствовал:

- Митрофан Трофимович, так я же нынче – граф-с!»