История изобилует примерами «смены взглядов» при смене обстоятельств. Достаточно вспомнить Россию последнего времени, всех этих пламенных революционеров и партийных бонз, внезапно проникнувшихся демократическими убеждениями.

У них были достойные учителя.

   Так во время знаменитых «Ста дней», когда Наполеон триумфально вернул себе Францию, многие чиновники, ранее присягавшие Людовику XVIII, тут же изменили ему и вновь присягнули императору.

Этому искушению поддался и канцлер Барантен. Впрочем, старик, к его чести, раскаялся в своем поступке и сбежал от Наполеона в Гент. То ли предчувствие, то ли трезвый расчет подсказали ему, что дни Наполеона сочтены.

Оправдываясь перед Людовиком, Барантен в туманных выражениях неохотно поведал и о присяге, мол, это все было пустой формальностью и т. д.

Людовик XVIII, человек несомненно умный, снисходительно перебил старого канцлера:

- Понятно, понятно… Вы принесли узурпатору не присягу, а так себе, присяжечку. Вы ведь стары и многое можете делать лишь вполсилы.

   Но символом политической изворотливости стал безусловно князь Талейран, который возвел предательство в принцип. Современники говорили о Талейране, что он продал всех, кто его покупал. Талейран умудрялся выживать и занимать важные посты при короле, при якобинцах, при Наполеоне и после Наполеона.

Принцип великого дипломата: "Вовремя предать - это не предать, а предвидеть". Сменяя друг друга, уходили в небытие Людовики и Наполеоны, Робеспьеры и Мараты…

А Талейран оставался - всегда при власти, всегда при сильном, всегда при деньгах. Впрочем, даже восхищавшиеся им, гнушались такой «всеядностью». Когда князь умер, то кроме знаменитой фразы «Зачем это ему понадобилось, ведь он ничего не делает просто так?», запомнилась еще одна: «Сатана сейчас в затруднении, ведь Талейран, значительно перемахнул за его инструкции».