Сегодня – юбилей Августа 91-го…

   Кровавая гнилая сущность плодов переворота настолько очевидна, что любые версии и интерпретации московского майдана представляются просто несущественными. Уже не важно, что стояло за ГКЧП. Внешний заговор или внутренний сговор, борьба властолюбий двух ублюдков, один из которых сейчас в аду рядом с Иудой, второго же провидение еще держит на этом свете. Ему, впавшему в руки Бога живаго, уготована участь страшней, чем смерть – абсолютное и однозначное народное презрение.

   Вообще, кто бы ни стоял за августовской катастрофой, главный ее «виновник» – народ. Он же ее главный «творец». Холодная гражданская война началась в стране сразу же после бегства Врангеля, обостряясь временами до стадии практически «горячей», как в 37-ом году. Да и 37-й – кровное, непосредственное дитя все того же народа. Администраторам сайта знакомо количество доносов со стороны здешних бдительных участников. Социализм, эта разновидность огромного монастыря был подточен фатальной внутренней раздвоенностью России, которую гениально воплощает ее нынешний герб. Как написал Евгений Лукин по поводу очередного крутого поворота нашей истории: «Покончим с прошлым, господа, - и православною державой, перекрестясь, пойдём туда, куда глядит орёл двуглавый!»

   Вообще, для оценки русской истории, в полном соответствии с положениями Манифеста Партии национал-лингвистов, существует единственный критерий – Поэзия. Поэзия стиха, прозы, музыки. Поэзия родного языка. Поэзия, как наиболее полное ощущение известной минуты. Сказал же один настоящий, большой поэт из русской резервации: «Только стих — доказательств больше нет никаких».

   В моменты экстатического прозрения бедные русские пророки-поэты, не допускаемые не то что в высокие президиумы, даже в ресторан ЦДЛ вещали народу истину.

   В ответ – бросали бешено каменья.

   Показательно пересечение судеб Шукшина и «прирожденного русского литератора» Горенштейна. Оба потеряли родителей в страшном 37-м, оба жили под чужими фамилиями. Оба прекрасно понимали суть происходящего, видели болевые точки, тектонические разломы будущего Августа.

Но один из них, кричал, разрывая душу «Что с нами происходит?!» а другой с кагалом единомышленников упорно и методично бил в эти разломы. Пророк Шукшин прекрасно различал мотивы своры чертей-горенштейнов. В чудом проскочившей в поздней Совдепии пророческой сказке «До третьих петухов»

«Шуры-муры. Шуры-муры,

Аллилуйя - a! Аллилуйя - a!

Мы возьмем с собой в поход

На покладистый народ -

Политуру. Политуру.

Аллилуйя - а! Аллилуйя - а!

Наше - вам

С кистенем;

Под забором,

Под плетнем -

Покультурим. Покультурим».

   Я бы выжигал на лбу слово «Покультурим!» всем этим швыдким макарам, творцам дебильных кавер-текстов, поп-идолам и «юмористам». Не случайно вся эта свора вместе с «верными ленинцами» в предчувствии Августа первыми бросилась «сжигать партбилеты». Почуяли, проклятые! Всегда были догадливы…

Не случайно Василия Макаровича органически не воспринимала эта змеиная, ненавидящая настоящую Россию свора. Упомянутый Горенштейн, нарушив все нравственные законы, даже написал злобный пасквиль-эпитафию на смерть Шукшина. Так уж заведено в России – на каждого Есенина свой черный человек.

А еще в толпе беснующихся хамов выделялся гениально угаданный писателем «крепкий мужик». Тот самый грядущий хам, который в дурацком зуде свалил трактором церквушку в селе, маленький ельцин.

Вообще, читая воспоминания о днях ГКЧП, постоянно отмечаешь некоторую созерцательность, что ли. «Я направился посмотреть митинг…», «я наблюдал происходящее из окна пятого этажа…», «я с грустью смотрел на беснующуюся толпу…».

   А в это время «крепкие мужики» цепляли трос на шею каменного Дзержинского, совершенно так же, как дебиловатый бригадир Шурыгин набрасывал трос на беззащитную церквушку.

   Так что не надо ля-ля. Вы-то и убили Союз, Родион Романович! Мы-то и убили. Я, ты, он, она… «Сменили строй. Как имя отчество…»

   А жаль! Хороший был строй. Нормальный, крепкий. Он ничуть не изменил человеческой сущности, но…

«И песня русская лилась.
Из репродуктора в прихожей...
Не знаю, чья была то власть,
Но жизнь была на жизнь похожа».

   Во всяком случае, по сравнению с нынешним дерьмом. Мы, мы сами сменили эту жизнь на прокисшую чечевичную похлебку, специально для аборигенов состряпанную в Западло. Приспали в сонной одури чудесного младенца, поражавшего весь мир своими возможностями.

   И, напоследок, еще стихи.

«Мы на заре самих себя заспали,

И жизнь шумит, как сорная трава.

На крошку хлеба голубя поймали

Мальцы замоскворецкого двора.

Не грязный голубь с дерева безверья -

Сиял красавец, бел, как вечный снег.

Они б ему повыдергали перья,

Но отобрал прохожий человек.

Курчавый Ицек подскакал, как мячик,

И человека начал осаждать:

- Отдайте мне! - Зачем тебе он, мальчик?

- Поймите! Я могу его продать!

Звенело что-то в голосе такое

Глубокое, что вздрогнул человек.

- Пускай летает, - и взмахнул рукою.

- Пускай летает! - повторил навек…»

   В чьих руках он – символ Святого Духа, белоснежный голубь русской судьбы?..

   Простите за частое цитирование и отход от обычного формата. День уж такой…

   Здоровья и удачи всем хорошим людям!

Дежурный ювенал «Редьки» Разбор СМЫСЛОВ.