- Почему без согласования со мной было опубликовано интервью с Бековым? – вопила Морозова.

- А почему я должен его с кем-то согласовывать? Да и не интервью это, а обычная справка…

Да-а… Порядочки царили в пресс-службе. Натурально, с Морозовой я поругался, не придав эпизоду особого значения. Все-таки, Ирка была журналистом, с которой мы годы проработали в «Вечерке», и в отличие от своего руководителя, должна же была понимать всю дикость атоповских новаций.

Но Атопова так не считала. На следующий день она появилась в Холдинге, и отнюдь не для того, чтобы проведать своего мужа, трудящегося там, в многотрудной должности завгара (автопарк Холдинга составлял несколько новых легковушек, находящихся на попечении водителей). Немного отклоняясь от темы, добавлю, что в Холдинге обреталось достаточное количество мужей, братьев, любовниц, и прочих «излюбленных» властной вертикали. Мне при виде некоторых сдружившихся персонажей всегда приходили на ум братья-Яковлевичи из «12 стульев», которые прекрасно уживались вместе со старушками в богадельне.

Собрав редакторов, она в приказном порядке объявила, что впредь общение со спикерами из Администрации без ее атоповского разрешения категорически запрещено. Потом она пригрозила ослушникам строгими карами, упомянув, что располагает такими возможностями.

Все вместе это называлась свобода слова по-волгоградски. Ну как было такой кадр не взять в новую администрацию. Запуганные сотрудницы пресс-службы оберегали своих подопечных от общения с журналистами, как курицы цыплят.

Помню, уже после этой истории Бровко пригласил нас на бал прессы. Атопова устроила на нем какой-то литмонтаж (ну, «воспетка» детсада, что с нее возьмешь), в котором на разные голоса вместе с коллегами по пресс-службе пела о трудностях своей работы и величии губернатора.

Я случайно оказался рядом с Бековым. О чем-то заговорили. И тут взорвался один стул. Сапсаном слетела с него… да Морозова же! Моментально очутившись между нами, она стала выпытывать, о чем мы говорим. Эх, жизнь бекова… Его, кажется, и самого покоробила такая опека.

В самом деле, серьезный мужик, банкир, верен гелиоцентрической системе, считает, что органы первичны, а сознание вторично… Он что, настолько безграмотен, что слово «мальчик» употребляет в женском роде? Или неадекватен бывает?

Зачем же тогда ему какая-то тетка из детсада нацепила информационный намордник?

Короче, с такой командой, недолго музыка играла, недолго губер пребывал… Информационная закрытость, отсутствие положительных упоминаний в федеральной прессе (а их аналитики из администрации Президента отслеживают и делают свои выводы), вместе с другими проколами привели к тому, что в одну из зимних ночей на стене губернаторского кабинета появились огненная надпись: «Ты измерен, взвешен на весах и найден слишком легким!».

Новая руководительница Дьякова первое время ничем себя не проявляла. Встревоженная, вся какая-то встрепанная Атопова затаилась. Но ненадолго. Дькова была астраханской инкарнацией Атоповой. Те же приемы, та же психология. В общем, родственные души.

Кстати, о психологии. В начале года нас, редакторов зачем-то подвергли тестированию, как всех прочих чиновников. Доморощенные фрейдюки и фроммики решили замерить наши начальственные качества.

Я прилежно начал отвечать на вопросы, пока не попалось в тесте вот что: «Чем отличается система российского здравоохранения от американской?». Я не шучу. Это действительно так и было. На тот момент у меня приболела жена, и я вплотную столкнулся с нашей «системой». Поэтому, я написал, что в России вместо оной существует «система здравоубиения», и вообще, это проблемы тех, кто занимается этой самой системой.

На проверке IQ я бодро решал пропорции и последовательности, знакомые еще по славному журналу «Наука и жизнь». Но потом для быстроты захотел выцепить калькулятор из общих программ и… компьютер завис. Половина моих тестов накрылась медным тазом!

Ирония, вези меня вези… Над остатками тестов я уже откровенно «стебался». Так в задании, где предлагалось узнать, какую прибыль получит коммерс, продавая лимоны, я вопросил, а какой откат он заплатит. Ну и т. д.

В результате меня признали никудышним руководителем. Хорошо, хоть чувство юмора и доброжелательность к сотрудникам отметили. А мой «соционический тип» (дьявол знает, что это такое), оказывается, Есенин. Лестно.

Была отмечена низкая лояльность. Вот тут в точку фрейдюки попали! После года пребывания в Холдинге, я тихо ненавидел все свое начальство. Кстати, когда мне предложили уволиться, главным аргументом были как раз эти тесты.

Морозовы крепчают

Президентские выборы прошли нормально. Народ верит Путину. К тому же он сделал хороший ход с созданием «опричины», сиречь «народного фронта», перестал быть главой «педроссов», отсекая таким образом все «педроссовские» негативные чакры, а партию, передал преемнику-передатчику. Пусть, поиграется в думской песочнице.

Да и вообще, Путин – это Путин.

Местные власти сочли хорошей результат на выборах некой индульгенцией и показали себя во всей красе, махнув вместе с губернатором в Италию. Информационный шквал по этому поводу на всех уровнях зашкаливал. Зато газеты Холдинга по прямому распоряжению пресс-службы писали бодрые репортажи о деловых контактах и контрактах, заключенных во время этого вояжа. Потом посоветовали заткнуться.

В Холдинг пришла цензура. Та самая цензура, которая вроде бы в законодательстве Российской Федерации о СМИ отсутствует.

Жесткая, откровенная, наглая.

(продолжение следует)